Офицер-герой Йосеф Трумпельдор

На самой заре олимовской жизни, то ли на третий, то ли на четвёртый день моего пребывания в стране, мне позвонила одна достаточно известная израильская детская писательница, которой я слегка помог за полгода до этого, во время её спонтанного приезда в наш провинциальный белорусский городок с благородной и ностальгической целью проследить историю своего рода. Можно конечно поражаться смелости израильтянки, говорящей на нескольких европейских языках, но ни бельмеса не понимающей по-русски и при этом бесстрашно рыскающей по местам, мягко говоря, значительно удалённым от основных туристических маршрутов, но полагаю, что если бы не случайная встреча с молодым человеком, слегка владеющим ивритом и чуть лучше английским, её шансы на успех были бы весьма мизерными.

Но, слава Б-гу, закончилось всё полным хэппи-эндом, было найдено место, на котором стоял дом, из коего в начале века предки нашей дамы уехали в Палестину, обнаружена древняя белорусская бабушка, живущая по соседству и помнящая рассказы своих родителей о евреях с "нужной" фамилией, проживавших рядом, короче, наша героиня осталась в полном восторге и от результатов поиска, и от семейства юноши, приютившего её на несколько дней и счастливая, хотя и весьма озадаченная отказом этих странных и явно небогатых русских евреев от какой либо денежной компенсации укатила в родную страну, текущую молоком и мёдом.

А потом тот самый телефонный звонок через несколько дней, после моего приезда в Израиль, заявление о том, что долг платежом красен по причине чего она , как честный человек, теперь просто обязана... нет, не жениться разумеется, тем более в те времена я, в силу возраста, отдавал предпочтение девушкам помоложе, а как минимум оказать всемерное содействие в деле моего знакомства с достопримечательностями Земли Обетованной. Далее последовал вопрос, что именно я хотел бы увидеть в первую очередь, ответ на который писательницу слегка ошарашил. Вместо ожидаемого джентльменского набора, в виде Мёртвого моря, Стены Плача или на худой конец известных мест Тель-Авива-Яффо я попросил отвезти меня в Тель-Хай.

Он - мой полукумир

Так уж вышло, что мои отношения с Десятью заповедями, полученными Моисеем на горе Синай, были отнюдь не идеальными. Ну что значит к примеру "не укради", когда тебе 10-12 лет, а в соседских садах поспели черешня и белый налив? Да и с "не прелюбодействуй", когда стал постарше, были немалые проблемы. Но вот со второй заповедью, запрещавшей творить себе кумира, у меня как раз всё было в полнейшем порядке. Не будучи в отрочестве ни диссидентом, ни бунтарём, я тем не менее упрямо не желал быть похожим ни на Стаханова, ни на Павлика Морозова, ни на стрелявшего в падающий упор Штирлица, ни даже на отважно скакавшего на киношной лошадке немецко-югославского индейца Гойко Митича.

Но тем не менее если не кумир, то уж полукумир у меня был точно. Нет, я не стремился стать на него похожим (хотя может и зря), но безмерно уважал и считал героем с ранних юношеских лет. Да и сейчас, переступив сорокалетний порог, мнения своего не изменил.
Звали этого человека Иосиф Трумпельдор.

Многограние облика Иосифа Трумпельдора

Легендой Трумпельдор стал ещё при жизни. Человек абсолютно фантастической судьбы, сумевший совместить в себе казалось бы абсолютно несочитаемое, сионист и при этом приверженец толстовства, до конца жизни придерживавшийся вегетарианства, не употреблявший бранных слов, принципиальный противник войны и насилия, тем не менее много стрелявший и убивавший, ставший первым в России 20-го века офицером-евреем и первым в истории российской армии евреем-полным Георгиевским кавалером, затем капитаном английской армии, а ещё через несколько лет одним из создателей и руководителей отрядов еврейской самообороны в Палестине.

И всё это, заметьте, будучи одноруким инвалидом. Личный знакомец японского микадо и русского императора, дипломированный юрист, бросивший карьеру в Петербурге ради ежедневного выхода в поле с плугом в далёкой и не слишком приветливой стране, которая стала тем, чем является сегодня в немалой степени благодаря ему.

Но самым любопытным для меня является даже не это. Помнится в бытность мою студентом-историком, декан и по совместительству руководитель кафедры дореволюционной российской истории как то сказал: "Молодой человек, вы пишете очень неплохие рефераты, вот только слишком уж идеализируете своих героев."

Возможно так и есть, тем более со стороны виднее, вот только сколько бы материалов о Трумпельдоре я ни шерстил, ни в одном источнике не обнаружил серьёзных нападок на него. Уникальный случай. Нет пожалуй в истории Израиля ни одного более-менее значимого деятеля, отношение к которому было бы столь однозначным. Правые критикуют левых, левые правых и те и другие военных. Не избежали серьёзных обвинений и нелестных эпитетов ни Бен-Гурион, ни Голда Меир, ни Жаботинский, ни Арлозоров, ни Усышкин, ни Табенкин, ни Кацнельсон, ни Моше Даян... а вот Трумпельдора, как ни странно, любили и уважали практически все, и социалисты и оппортунисты и ревизионисты и прочие разнокалиберные и разноцветные товарищи, включая фиолетовых в крапинку.

Семья потомственного военного?

Ещё там, на доисторической, открыв одну из немногочисленных по объективным причинам статей о нашем герое я жутко развеселился, прочитав первую фразу: "Иосиф Владимирович Трумпельдор родился в семье потомственного военного... "Не знаю, кто писал сей шедевр, но полагаю он должен был как минимум знать о том, что еврей в те времена по определению не мог являться потомственным военным. Отец Иосифа действительно был николаевским солдатом из так называемых кантонистов, отслуживший не один десяток лет военным фельдшером на Кавказе, лично участвовавший в захвате имама Шамиля, но никак не потомственным. Несколько раз ему открыто предлагали офицерское звание при условии перехода в христианство, но будучи достаточно далёким от религии, почти не владевшим идиш и не слишком знакомым с традициями (а чего ожидать от человека, вырванного из еврейской среды шести лет от роду и отданного в кантонистский батальон?) менять вероисповедание Владимир Самойлович решительно отказывался. Мол родился иудеем, иудеем и помру. Знакомое явление, правда? Так вот оказывается это отнюдь не побочный эффект советской эпохи.

Унаследовал эту черту от отца и Иосиф, или Ося, как звали его домашние. А семи лет от роду ошарашил мать требованием начать соблюдать в доме кашрут. Впрочем религиозный пыл в нём со временем слегка угас, тем более учёбу в ростовском хедере он тихо ненавидел. Зато увлёкся идеями толстовства, а затем и сионизма, когда в руки к нему случайно попала книга Теодора Герцля. Тогда же он и создал для себя сборную солянку из этих двух течений, которая предопределила его дальнейшую жизнь.

Но идеи приходят и уходят, а кушать, как известно, хочется всегда. В университет на выбранный факультет после гимназии парня не взяли, тактично намекнув на его фамилию и национальность. Пришлось выучится на дантиста, тем более старший брат к тому времени уже практиковал это ремесло. Получил диплом и Ося. Казалось бы живи, да радуйся, но тут подоспел призыв. В университет еврея принимать было конечно не с руки, но вот винтовку дать запросто. Учиться нельзя, погибать за Родину можно. Тоже знакомо, не так ли? В 1904-м, с началом русско-японской войны, Трумпельдор добровольцем отправляется в Порт-Артур.

Война за Родину

О том,что там происходило, сам герой очень не любил впоследствии рассказывать. Почему? Лично мне по этому поводу вспоминается строчка из Макаревича :"Кто всерьез воевал почему-то не любит об этом, может быть от того, что об этом в словах не дано." Но кое-какие эпизоды всё-таки получили известность. Например когда во время очередной японской атаки во взводе, где служил ефрейтор Трумпельдор не осталось офицеров, а дрогнувшие солдаты начали отступать именно этот молодой еврей встал у выхода из траншеи и тихим голосом пообещал лично пристрелить каждого, кто решит покинуть позицию. Поверили. Остались. Затем тяжёлое ранение и ампутация левой руки выше локтя. Что в таком случае делает нормальный человек? Правильно, демобилизуется и тихо бухает на ежемесячную пенсию по инвалидности, проклиная при этом непричастных матерей своего непосредственного начальства и лично Государя Императора.

Трумпельдор уже через неделю после ампутации пишет рапорт с просьбой оставить его на передовой, не принимает естественных в этой ситуации отказов, доходит лично до коменданта крепости Порт-Артур генерала Смирнова и своего добивается. Единственной его просьбой было выдать вместо трёхлинейки, которой по причине однорукости он полноценно пользоваться не мог (хотя впоследствии научился, как и многому другому) шашку и револьвер. Выдали. Вот только одна загвоздка, это оружие полагалось в российской армии исключительно офицерам.

Первый офицер-еврей

Ладно, сказало начальство, офицерское звание мы еврею конечно не присвоим, но унтер-офицера дадим. Пусть кантуется где-нибудь при госпитале, раз уж комендант оказался настолько сентиментальным. Вот только роль лубочного капитана Америка Трумпельдора почему то совершенно не вдохновляла. Совсем скоро он снова на передовой. О том, что творил этот однорукий солдат с шашкой и револьвером можно только догадываться из строчек официальных документов. Вот свидетельство о назначении его взводным, вот сообщение о присвоении звания фельдфебеля-высшего не офицерского звания в тогдашней российской армии, вот рапорт командира полка с просьбой присвоить фельдфебелю Трумпельдору звание зауряд-прапорщика (снова отказ по уже упомянутой причине-нельзя еврея производить в офицеры.

Геройски сдохнуть можно, а офицером стать нельзя :), вот один за другим наградные листы. Первый Георгиевский крест Трумпельдор получил по представлению самого Смирнова, впечатлённого стремлением солдата-инвалида остаться на передовой. Награда вполне почётная и заслуженная, но оставляющая некий осадок-мол вроде как не совсем по заслугам, понравился начальству, вот и отмечен. А вот в отношении остальных трёх дело совсем иное. Дело в том, что тогда имела хождение любопытная практика. Помимо обычного представления о награждении, которое непосредственный начальник подавал вышестоящему и.т.д. по инстанциям, существовал так называемый "приговор роты". После каждой серьёзной операции, в которой отличалось подразделение, на него выдавалось представление об одном-двух "Георгиях" и сами солдаты решали, кто из роты более всего награды достоин.

Эти ордена в солдатской среде имели самую высокую цену. Три Георгиевских креста из четырёх Трумпельдор получил именно по такому приговору. Как тут не вспомнить известное мне с детства: "Евреи люди лихие, они солдаты плохие. Иван воюет в окопе, Абрам торгует в селькопе." Но всё это лирика, а Порт-Артур между тем сдан. Вместе с многочисленными защитниками крепости Трумпельдор попадает в японский плен.

Японский плен

Тут необходимо сделать очередное отступление. Какие ассоциации возникают у нас при слове "плен"? Правильно-наспех сколоченные бараки, работа до седьмого пота, расстрелы, истязания, печи крематория.Так вот ничего даже приблизительно подобного японцы в то время не практиковали. Пленные пользовались относительной свободой внутри лагеря, им позволялось учиться, издавать собственные газеты, организовывать кружки по интересам и театральные представления, работать за оплату вне лагерной территории и даже посещать городские выставки и прочие достопримечательности (разумеется при наличии сопровождающего военнослужащего-японца).

Вот оно-звериное лицо тогдашнего зарождающегося японского империализма. Всеми этими благами и воспользовался Трумпельдор. Обладая среди сослуживцев невероятной популярностью, этот двадцатичетырёхлетний парень организовал сначала сионистский кружок, затем газету на идиш (еврейских пленных хватало), после чего принялся обучать русских сослуживцев, большинство из которых составляли не слишком сведущие в грамоте крестьяне. За несколько месяцев через созданные им школы и кружки прошло около 5000 человек, многие из которых только в японском плену научились читать и писать (еврей, обучающий русских премудростям их же языка. Правда, тоже знакомо? :)

Русскому герою - японский протез

Существует легенда (поскольку документального подтверждения я не нашёл, буду называть её именно так) о том, что вести о странном русском, развившем в плену бурную просветительскую деятельность, дошла до японского императора, который, заинтересовавшись, пригласил Трумпельдора на аудиенцию, а увидев перед собой однорукого юношу с полным Георгиевским бантом настолько впечатлился, что приказал изготовить и подарил ему протез левой руки с дарственной надписью: "Русскому герою от японского императора". Но легенда-легендой, а факт состоит в том, что из плена Иосиф вернулся с японской медалью "За образцовое поведение в плену."

На Родине героя встречали с почестями. Даже черносотенные газеты (редчайший случай) отметили смелость Трумпельдора и других еврейских воинов во время обороны Порт-Артура. Вскоре он, наряду с другими Георгиевскими кавалерами получил приглашение от Николая Второго. Русский царь лично присвоил ему давно заслуженное офицерское звание прапорщика и пообещал содействие при поступлении в закрытую для евреев Военно-Медицинскую академию. Трумпельдор отказался, заявив, что карьера врача его больше не прельщает и попросил в свою очередь разрешение на поступление на юрфак Петербургского университета. Отказать герою самодержец не смог.

Финская история

Но даже протекция монарха не спасла Трумпельдора, когда в 1910 он принял участие в студенческих волнениях во время похорон Льва Толстого, человека, которого безгранично уважал и чьи идеи, как уже говорилось выше, ещё в юности принял в качестве руководства к действию. Иосиф был отчислен и выслан в Финляндию. Там произошёл очередной нонсенс. Вошедшая в состав Российской империи ещё в 1809, Финляндия формально соблюдала принятый в 1806 году шведский закон, существенно ограничивающий возможность проживания евреев на её территории. Так что получивший право жительства в обеих столицах российский офицер Трумпельдор в нескольких десятках километров от одной из этих столиц проживать не мог. Ситуация занятная, однако ссыльного пришлось вернуть обратно в Питер, где он безуспешно попытался сдать экзамены за оставшийся курс университета экстерном но не смог. Причина- "Закон Б-жий" дисциплина, которая для принципиального Трумпельдора стала, по вполне понятным причинам, камнем преткновения.

Английский капитан Сионского корпуса

Диплом юриста он правда через некоторое время всё-таки получил. С третьей попытки. Но в России не остался. С ранней юности грезивший идеями сионизма, создавший несколько еврейских кружков и пропагандировавший идеи возвращения евреев на землю обетованную, он вскоре после получения диплома уехал в Палестину, где вместо юридической практики взялся за плуг. Романтичный и не слишком практичный сионист-толстовец. Так бы и пахал наверное, параллельно обучая отряды еврейской самообороны и участвуя в сионистских конгрессах, но грянула Первая Мировая.

Османская империя, непосредственно владевшая тогда территорией Палестины, предложила всем не имеющим гражданства поселенцам принять таковое. Многие согласились. Но идеалист-Трумпельдор, как говорил в своё время будущий президент Израиля Хаим Герцог, будучи убеждённым сионистом до конца жизни оставался тем не менее русским офицером. И честь мундира, принятием гражданства страны, воюющей с Россией, марать не счёл возможным. За что и был интернирован в Египет. Там он подаёт просьбу о зачислении в английскую армию для участия в войне с турками. Сначала в качестве офицера. Получает отказ. Затем в качестве сержанта-снова отказ. Кому нужен еврей-калека? Но отказы Трумпельдора никогда не пугали и вновь начались изнуряющие и многочисленные хождения по инстанциям, сначала в одиночку, потом с присоединившимся к нему другом и ровесником Жаботинским и другими представителями ишува (ивр. - еврейского поселения).

В конце-концов в 1915 году создаётся так называемый "Сионский транспортный корпус" под командованием английского подполковника Паттерсона, заместителем которого становится получивший чин английского капитана Трумпельдор. 15 апреля корпус под огнём противника десантируется на полуостров Галлиполи в рамках легендарной Дарданельской операции. Трумпельдор получает пулю в плечо, но из боя не выходит. Операция продолжалась девять месяцев. Да, она не увенчалась успехом, да еврейский корпус непосредственно не ходил в атаку с криками "ура", а только доставлял боеприпасы и необходимое оборудование на передний край. Но гибли его солдаты отнюдь не от случайно упавших на голову ящиков с тушёнкой, а от тех же турецких пуль и снарядов. И награждали их не за героическое поедание пудинга. Не зря командующий дарданельской операцией британский генерал Гамильтон, не отличавшийся чрезмерной любовью к евреям, писал впоследствии: "Солдаты Сионского корпуса проявили храбрость более незаурядную, чем те, кто находился на передовой."

Еврейские отряды в России и Украине

Тем временем происходит Февральская революция. Неугомонный Трумпельдор возвращается в Россию, где просит разрешения у Временного правительства на создание еврейской боевой части для борьбы с теми же турками, с целью последующего прорыва в Палестину. Часть создаётся, участвует в подавлении Корниловского мятежа, но на турецкий фронт не попадает. Наступает октябрь, в Питере стреляет "Аврора", подразделение расформировывают, а Трумпельдор оказывается в тюрьме. Советская власть не слишком поощряла национальные воинские формирования.

После освобождения Трумпельдор создаёт организацию "А- Халуц", уезжает на Украину, где пытается привлечь как можно больше сторонников, обучая членов организации военному делу и ивриту, с целью последующего переселения на землю обетованную и её освоения. Но оставаться на Украине опасно и в 1919 он снова возвращается в Палестину. Здесь, как выясняется, ещё более опасно, особенно на севере, где между британской и французской оккупационными зонами создалась так называемая "нейтральная территория" с которой, пользуясь её нейтральностью, арабы начали открыто изгонять и уничтожать еврейское население.

Еврейский командир в Палестине

Первоначально на этой территории было четыре еврейских поселения, впоследствии осталось только два-отчаянно сражающиеся Тель-Хай и Кфар-Гилади. Естественно, Трумпельдор отправился именно туда. Он должен быть там, где трудней всего, а как же иначе? Настоящий мужик, штучный товар. Сейчас таких, к сожалению, уже не производят. Нелегко наверное понять, как в одном человеке сочеталось казалось бы не сочетаемое? Лучше всего об этом пожалуй сказал Жаботинский: " Он издавна был вегетарианец, социалист и ненавистник войны-только не из тех миролюбцев, которые прячут руки в карманы и ждут, чтобы другие за них воевали." Вот так как то.

Иосиф бен Зеев Трумпельдор погиб в бою за поселение Тель-Хай 1 марта 1920 года. Получил пулю в живот. Умирал медленно. Когда понял, что кроме него, боевого офицера, обороной руководить некому, попросил засунуть внутрь расползшиеся и вывалившиеся наружу кишки. Никто не решился. Тогда попросил вымыть себе руки и сделал это сам, всё-таки сын врача. Руководил боем, насколько это возможно, лёжа в комнате. Пока не подоспела помощь из Кфар-Гилади. По дороге туда и скончался. Ему не было и сорока.
Построенный рядом тридцать лет спустя город первоначально был назван в честь него Кирьят-Йосеф, затем переименован в Кирьят-Шмона-"город восьми". Восьми человек, погибших в том самом бою .

На кладбище поселения Тель-Хай стоит монумент. Огромный, запрокинувший морду вверх лев, на грубо обтёсанном постаменте. Под ним покоятся останки тех самых восьми погибших, семи совсем молодых ребят и их командира Иосифа Трумпельдора. Впервые попав туда я попросил на несколько минут оставить меня одного, достал "мерзавчик" водки, молча выпил, постоял и ощутил вдруг какое то странное спокойствие. Даже не спокойствие, уверенность что ли. Уверенность в себе, в том, что всё будет хорошо. Тяжело объяснить. С тех пор езжу туда несколько раз в год. Правда уже без подогрева. Не нужен. Двадцать лет езжу. Приеду, постою, выкурю сигарету и снова наступает то самое чувство уверенности. Уж не знаю, почему именно там, так наверное фишка легла.

Земля тебе пухом, офицер.